КС: Изъятие имущества в качестве вещдока должно быть обосновано

КС: Изъятие имущества в качестве вещдока должно быть обосновано

11 января Конституционный Суд вынес постановление по делу о проверке конституционности положений ч. 1 ст. 81.1 и п. 3.1 ч. 2 ст. 82 УПК РФ. Как ранее сообщала «АГ», поводом к рассмотрению стала жалоба , по мнению которой данные нормы не предусматривают процедуру ареста вещественных доказательств, являющихся орудиями преступления по уголовным делам в сфере экономики, в порядке, предусмотренном ст. 115 УПК РФ.

Как рассказал «АГ» адвокат АП Белгородской области Михаил Пустотин, представляющий интересы заявителя, поводом для обращения послужило то, что принадлежащее «Синклит» оборудование для производства сигарет постановлением следователя было приобщено в качестве вещественного доказательства по уголовному делу, возбужденному по п. «а» ч. 6 ст. 117.1 УПК РФ. В постановлении указано, что оборудование служило средством совершения преступления, может служить средством обнаружения преступления и установления обстоятельств уголовного дела.

Компания пыталась обжаловать действия ведомства, в частности, «Синклит» настаивала на том, что арест ее имущества, приобщенного к делу в качестве вещественного доказательства, должен был производиться в порядке ст. 115 УПК РФ по санкции суда. Однако суд первой инстанции указал, что следователь наделен правом, а не обязанностью обращаться в суд с ходатайством о наложении ареста. Апелляция поддержала это решение, добавив, что в порядке ст. 115 УПК РФ арест вещественных доказательств распространяется только на имущество, полученное в результате совершения преступления, как следует из положений п. 3.1. ч. 2 ст. 82 УПК РФ. Адвокат рассказал, что суды первой и второй инстанций руководствовались действующими нормами УПК РФ, поэтому заявитель решил не обращаться в Верховный Суд, а просить КС РФ разъяснить обнаружившуюся неопределенность норм УПК.

В своем постановлении Конституционный Суд указал, что изъятие по уголовному делу имущества (в том числе в виде наложения на него ареста или признания его вещественным доказательством с режимом хранения, ограничивающим права владения и пользования имуществом), которое находится у лиц, не являющихся подозреваемыми, обвиняемыми и не несущих по закону материальной ответственности за действия подозреваемого, обвиняемого, и использование которого в совершении преступления лишь предполагается, может иметь лишь временный характер и применяться при предоставлении таким лицам процессуальных гарантий защиты прав посредством правосудия, отвечающего требованиям справедливости и равенства.

В то же время Суд подчеркнул, что институт наложения ареста и институт изъятия и хранения вещественных доказательств имеют разное предназначение в уголовном процессе. Тем обстоятельством, что изъятие имущества в качестве вещдока и его удержание при наложении ареста на основании судебного решения, принятого по ходатайству следователя или дознавателя, позволяют распространить на данные отношения предварительный судебный контроль за их законностью и обоснованностью, не предопределяется использование процедуры наложения ареста на имущество во всех случаях, когда соответствующие предметы используются в качестве вещественных доказательств для раскрытия преступления и разрешения уголовного дела, тем более при обеспечении возможности последующего судебного контроля.

Изъятие, по мнению Конституционного Суда, должно быть обосновано, в том числе при возникновении судебных споров по соответствующим вопросам. Обязанность по обоснованию при этом лежит на уполномоченных лицах органов предварительного следствия и дознания, причем одной только ссылки на то, что данный предмет обладает свойствами вещественного доказательства, недостаточно.

Как напомнил КС РФ, в Постановлении от 16 июля 2008 г. № 9-П он уже отмечал, что оценка судом законности и обоснованности изъятия у собственника или владельца имущества в связи с приобщением его к уголовному делу в качестве вещественного доказательства не может, по смыслу ст. 81 и 82 УПК РФ, ограничиваться установлением формального соответствия закону полномочий применяющих данную меру должностных лиц органов предварительного расследования. Суд должен прийти к выводу, что иным способом обеспечить решение стоящих перед уголовным судопроизводством задач невозможно.

В таких случаях должны приниматься во внимание как тяжесть преступления, в связи с расследованием которого решается данный вопрос, так и особенности самого имущества, в том числе его стоимость, значимость для собственника или владельца и общества, а также возможные негативные последствия изъятия имущества. В зависимости от указанных обстоятельств дознаватель, следователь и затем суд должны определять, подлежит ли это имущество изъятию либо в соответствии с подп. «а», «б» п. 1 ч. 2 ст. 82 УПК РФ оно может быть сфотографировано, снято на видео- или кинопленку и возвращено собственнику или владельцу на хранение до принятия решения по уголовному делу.

Конституционный Суд подчеркнул, что изъятие и удержание в качестве вещдоков в досудебном производстве по уголовным делам о преступлениях в сфере экономической деятельности предметов, используемых при осуществлении предпринимательской деятельности и принадлежащих лицам, не являющимся в этих уголовных делах подозреваемыми, или обвиняемыми, или теми, кто несет материальную ответственность за их действия, несоразмерно конституционно значимым ценностям ограничивало бы право частной собственности. Тем более если для обеспечения сохранности таких вещественных доказательств не требуется их изъятия или допускается их незамедлительное возвращение последним на ответственное хранение после производства необходимых следственных действий.

Таким образом, Конституционный Суд пришел к выводу, что оспариваемые положения УПК РФ не противоречат Конституции в выявленном данным постановлением конституционно-правовом смысле. Решения, вынесенные в отношении , подлежат пересмотру.

Комментируя для «АГ» постановление КС РФ, Михаил Пустотин сообщил, что расценивает его положительно, – по его мнению, оно поставит препон незаконным действиям правоохранительных органов.

«Суд разъяснил смысл действий оспариваемых нами статей УПК. Это мнение является, по сути дела, законом и выражается в том, что нельзя изымать, а если изъято, то незамедлительно возвращать на ответственное хранение то имущество, которое задействовано в производственном цикле лиц, не являющихся обвиняемыми, подозреваемыми или по закону несущими материальную ответственность за их действие», – указал адвокат.

Адвокат заметил, что суды общей юрисдикции формально подходят к рассмотрению вопросов обоснованности изъятия имущества в качестве вещдоков: «Есть полномочия у следователя? Есть. Дальше они не вдаются в существо самой проблемы».

По мнению Михаила Пустотина, данное постановление является подходящим правовым механизмом для всех без исключения предпринимателей, в той или иной мере пострадавших от аналогичных действий правоохранительных органов. Он отметил, что КС достаточно четко расписал, что такого рода ограничения не соизмеримы с другими конституционными ценностями, в частности, правом на труд, на использование своих способностей для незапрещенной экономической деятельности.

Так считает и научный консультант юридического бюро Legal Choice Кирилл Кавченков: «Вроде бы и УПК РФ, и разъяснения высших судов на стороне предпринимателей: установлены краткие сроки возвращения предметов, не признанных вещественными доказательствами по делам экономической направленности, а также указано на необходимость соблюдения интересов предпринимательского сообщества. Вместе с тем, реально столкнувшись с такой проблемой, предприниматель крайне ограничен в инструментах обжалования: жаловаться можно в прокуратуру, вышестоящий следственный орган и суд. Как показывает правоприменительная практика, к таким жалобам все вышеперечисленные инстанции подходят крайне формально, не вдаваясь на досудебной стадии в оценку доказательств».

Кроме того, эксперт пояснил, что на практике субъекты предпринимательской деятельности сталкиваются с произволом правоохранительных органов. «Одними из форм такого произвола являются изъятие и длительное необоснованное невозвращение имущества индивидуальных предпринимателей и юридических лиц, которое удерживается органами дознания и следствия, что препятствует осуществлению нормальной экономической деятельности и приводит к негативным последствиям в виде убытков и, зачастую, банкротству», – отметил он.

Однако, по мнению Кирилла Кавченкова, Конституционный Суд оставил данный вопрос без конкретного решения, в очередной раз обязывая и суды, и следствие с дознанием соблюдать баланс интересов сторон и не допускать нарушения прав предпринимателей. «Вот и появится очередной пункт в виде ссылки на данное постановление в жалобах грамотных адвокатов», – заключил эксперт.

Управляющий партнер АБ «Забейда и партнеры» Александр Забейда считает, что ситуации, подобные той, с которой столкнулся заявитель жалобы, – не редкость. Он пояснил, что следователь или дознаватель, расследуя уголовное дело, в первую очередь заботится о своих интересах и интересах следствия (например, сохранности вещественного доказательства), и уже во вторую – об интересах третьих лиц, чьи права затронуты расследованием.

По словам Александра Забейды, бывают случаи, когда у следователя нет возможности в ходе осмотра места происшествия определить, необходимо ли ему изъятие оборудования или нет. «Он мог бы принять такое решение, посоветовавшись со специалистом или экспертом. Но как быть, если такое лицо в производстве следственного действия не участвует, а обеспечить такое участие в короткие сроки не представляется возможным? Разумеется, при таких обстоятельствах следователь не будет рисковать и примет решение об изъятии оборудования. Поэтому с этой точки зрения КС абсолютно прав», – поясняет адвокат.

В то же время он отметил, что бывает и так, что такого рода уголовно-правовые инструменты используются сторонами при бизнес-конфликтах. «Любая война – это, в первую очередь, деньги, то есть расходы. Лишив своего оппонента источника средств на осуществление процессуального противостояния, недобросовестная сторона может легко добиться нужного ей результата, чем и пользуется в тех случаях, когда следователя или иное лицо, проводящее расследование, удается коррумпировать», – заключил Александр Забейда.

Уполномоченный по правам предпринимателей, заключенных под стражу, Александр Хуруджи считает, что КС РФ обоснованно признал, что предметы, проходящие по уголовным делам, не должны изыматься у собственников, если обеспечение их сохранности и проведение с ними необходимых следственных действий не требуют такого изъятия. «По сути, этим решением он подтвердил соответствие Конституции уже давно сложившуюся практику. Согласно ей, правоохранительные органы очень часто оставляют изъятое по уголовным (административным) делам имущество собственникам под их письменное обязательство обеспечить сохранность этого имущества как вещественное доказательство до вступления приговора суда в силу», – отметил эксперт.

Эксперт отмечает, что хранение вещдоков – процедура затратная, и в случае изъятия расходы ложатся на бюджет, поэтому правоохранительным органам выгодно передать такое имущество собственнику. Отказы в возвращении имущества собственникам весьма редки. «Впрочем, бывают случаи, когда изъятие используется как способ влияния на предпринимателей в коррупционных целях. Касаясь этих аспектов, целесообразнее для устранения возможных нарушений при изъятии имущества актуализировать обзоры правоприменительной практики, адресованные, прежде всего, сотрудникам правоохранительных органов, а также усилить ведомственный и прокурорский надзор за такими процессуальными действиями, так как наибольшее количество нарушений при изъятии происходит не в судах», – заключил Александр Хуруджи.

ВС разъяснил, кто ответит за кражу арестованного имущества

В 2015 году новосибирский банк «Левобережный» через суд взыскал солидарно с обществ «Стройарматура», «Сибипласт», «Макрус», а также Алексея Хлыбова, Сергея Гришина, Евгения Маханьковского и Вячеслава Бутина задолженность по договору кредитной линии (дело № 2-1987/15, сумма из судебных актов вымарана). Судебные приставы наложили арест на движимое имущество должника, и его поручителей и передали на ответственное хранение руководителю ООО «Макрус» Маханьковскому.

Осенью 2021 года банк и должники заключили мировое соглашение. Стороны договорились, что арестованное имущество вернут в случае выплаты долга в размере 8 млн руб. Эту сумму банку перечислил Гришин, один из участников дела.

От части имущества на сумму почти 400 000 руб. Гришин отказался, а часть стоимостью почти 1,5 млн руб. оказалась утрачена. Как пояснил Маханьковский, который отвечал за ответственное хранение, имущество хранилось на уличной площадке. Охраны там не было, потому что компания не могла ее оплатить. В ходе описи он выяснил, что часть продукции похитили. То, что осталось, перевезли на склад.

В результате Гришин решил, что возместить ущерб должно не общество «Макрус», которое не уследило за ценностями, а служба судебных приставов. На нее он и подал в суд.

В ответе ли приставы?

В суде Гришин просил взыскать с ФССП стоимость похищенного – почти 1,5 млн руб. Эту сумму он посчитал своими убытками. Ответить, по мнению заявителя, должны в ФССП из-за ненадлежащего выполнения своих обязанностей.

Представитель службы судебных приставов парировал, что товар находился на хранении общества «Макрус». Пристав-исполнитель заранее разъяснил руководителю, какая ответственность предусмотрена за растрату, отчуждение, сокрытие или незаконную передачу имущества (п.7 ч. 5 ст. 80 ФЗ «Об исполнительном производстве»). По мнению ответчика, именно Маханьковский обязан был следить за сохранностью продукции.

К такому же заключению пришел и Центральный районный суд Новосибирска. Он посчитал, что пристав-исполнитель не был обязан хранить арестованное имущество, для этого продукцию передавали обществу, которое с возложенными обязанностями не справилось. Суд не увидел причинно-следственную связь между арестом продукции и ущербом и отказал в удовлетворении требований. Истец пытался обжаловать решение в Новосибирском областном суде, но безуспешно. Апелляция оставила решение суда первой инстанции без изменения.

Разъяснения ВС

Верховный суд с позициями нижестоящих инстанций не согласился. Он посчитал, что, согласно ст. 86 ФЗ «Об исполнительном производстве» ( в редакции, которая действовала на тот момент), судебный пристав-исполнитель должен принимать меры для сохранности арестованного имущества. А в силу ст. 403 ГК должник отвечает за ненадлежащее исполнение, даже если оно возложено на третье лицо.

Судебный пристав-исполнитель несет ответственность за имущество, которое он передал на хранение, поэтому заинтересованное лицо имеет право требовать возмещения вреда за счет казны, посчитал ВС

Тройка судей под председательством Сергея Асташова заключала, что суды первой и апелляционной инстанций этого не учитывали и напрасно не увидели связи между убытками истца и действиями ответчика. Поэтому ВС отменил определение по делу и направил его на новое рассмотрение (дело № 67-КГ20-5).

Суды первой и апелляционной инстанций заняли ошибочную позицию, что ответственность за сохранность арестованного имущества лежит на его хранителе, а не на самом судебном приставе, считает Марина Крайнова из юрфирмы Инфралекс Инфралекс Федеральный рейтинг. группа Арбитражное судопроизводство (средние и малые споры — mid market) группа Банкротство (включая споры) (high market) группа ГЧП/Инфраструктурные проекты группа Земельное право/Коммерческая недвижимость/Строительство группа Цифровая экономика группа Антимонопольное право (включая споры) группа Корпоративное право/Слияния и поглощения (high market) группа Семейное и наследственное право группа Транспортное право группа Фармацевтика и здравоохранение группа Налоговое консультирование и споры (Налоговое консультирование) группа Налоговое консультирование и споры (Налоговые споры) группа Частный капитал группа Уголовное право . По ее словам, правовая позиция, которую заняла коллегия, отнюдь не новая. В пример Крайнова привела дела № 2-921/2018 и № А50-6070/2012. По ним ВС уже указывал на то, что сотрудники ФССП несут ответственность за сохранность описанного имущества. При этом приставы в порядке регресса могут взыскать убытки с хранителя.

Крайнова надеется, что ВС может побудить судебных приставов более тщательно подходить к выбору хранителей арестованного имущества и проверять, имеются ли у них условия для того, чтобы обеспечить сохранность вещей. Это повысит вероятность исполнения судебных актов.

• Анастасия Синченкова

• Верховный суд РФ
• Гражданский процесс