Организация личного пространства в СИЗО и колонии
Психологический дискомфорт – во время нахождения в следственном изоляторе или отбывания наказания в колонии – элемент, преследующий всех без исключения арестантов. Поначалу, особенно в случае попадания в карантин СИЗО, попросту говоря, в одиночную камеру, новоиспеченный сиделец ощущает дикую тоску и нехватку общения. Оно и понятно, ведь человек – существо социальное и разговоры с подобными себе для него исключительно важны.
Особенно, при попадании в такую сложную ситуацию, как заключение, когда просто необходимо поговорить или просто посоветоваться с товарищами по несчастью. Вместе с этим, человеку, хоть иногда, нужно побыть одному. Собраться с мыслями, да и просто отдохнуть от суетного мира. Последнее в тюрьме сделать исключительно сложно. После перевода в обычную многоместную камеру начинают преследовать трудности совсем другого характера. Ощущается острейший дефицит личного пространства.
Тюремная камера – очень небольшой участок мира, на котором волей-неволей, а точнее, только неволей размещаются разное количество лиц одного пола. Спальные места (шконки), как правило, поставлены вплотную. Особенно, это касается многоместных камер. Спящие арестанты вынуждены дышать в лицо друг другу, не имея возможности уединиться даже во время сна.
Каждый арестант сталкивается с проблемой, которая заключается в том, что нет никакой возможности на секунду остаться одному. Всё время приходится проводить в тесной камере, где на каждого человека выходит около одного квадратного метра. К тому же, СИЗО, преследуют постоянные «переборы». Допустим, в 16-местной камере 25 человек. А это и сон, и еда по очереди, и вечный бой за туалет, и телевизор (если он есть), и прочие неудобства. О личном пространстве в такой ситуации можно забыть.
Атмосфера из-за скученности становится наэлектризованной и делает моральное давление на арестантов невыносимым.
На ежедневную часовую прогулку выводят покамерно и редко выдаётся случай выйти на прогулку в одиночку. То же самое – с помывкой. Она полагается раз в неделю и ее не пропускает ни один арестант. Остаться наедине с собой не удается и под струями воды, поскольку в шаге справа и шаге слева от тебя, под такими же душем, стоит пара арестантов. И ещё хорошо, если хватает леек и в очереди не подпирают и не требуют не затягивать с процессом помывки другие зэки.
Такие же сложности подстерегают и после приезда в колонию. Хотя места там и гораздо больше, но в бараке, численностью около сотни человек, о личном пространстве говорить не приходится. Передвижения по лагерю происходят исключительно строем. Завтрак, обед, ужин, та же помывка – только коллективные.
Тем не менее, следуя набору нехитрых, на первый взгляд, правил можно это пространство расширить. Надо лишь, как и в любой другой подобной ситуации, задаться целью и твердым шагом идти к ней.
Во-первых, почаще уходите во «внутреннюю эмиграцию». Элементарное чтение художественной литературы, классики, детективов, расширит ваше пространство. Некоторые арестанты читают сутками напролет, уходя, тем самым, в совсем другие миры, возвращаясь в камеру или в барак лишь иногда.
Ведите переписку. Либо используя традиционную почту, либо . Когда пишите или читаете написанное вам, вы всегда будете уходить в другой мир. Помните, что на воле близким сложнее, чем вам и ваши обнадеживающие письма очень важны.
Помимо этого, я не раз наблюдал, как многие арестанты беспрерывно что-то рисуют. Из меня самого художник получился бы плохонький, но и эти рисовальщики производили весьма спорное творчество. Дело в другом. Они часами могли рисовать различные абстрактные картинки или портреты каких-то космических девушек. И на это время покидали тесный мир тюремной камеры или лагерного барака. Подобные творческие изыскания являются лучшим способом расширить свое личное пространство.
Во-вторых, если вы уже прибыли в колонию, обязательно идите работать. Этим самым вы расширите свое личное пространство, как минимум, вдвое. Если работа проходит в рамках промышленной зоны, то там всегда будет свой «кильдым» (бытовое помещение), где возможен и дневной сон, да и пользование «запретами» куда проще. Выход на промзону – это смена декораций, которая предельно важна в тюрьме. Это другие помещения, меньшее количество сотрудников, зэков, а, следовательно, и правил – писаных и неписаных.
В-третьих, необходим спокойный и уединенный сон ночью. А когда вы вплотную окружены лицами и телами товарищей по несчастью, говорить об этом непросто. Спасают «паруса». Конечно, занавешивание спального места запрещено Правилами внутреннего распорядка, но взыскания за это легко избежать. Моя шконка была обвешена с трёх сторон – справа, слева и спереди. Сзади меня «прикрывала» стена. Таким образом, я находился в шатре, огороженный от всех посторонних лиц, дыханий и прочего.
В-четвёртых, просыпайтесь на полчаса-час раньше остальных. «Игровые» к этому времени уже, как правило, расходятся. Прочие, ведущие «ночной образ жизни» тоже не выдерживают и засыпают. На барак опускается кромешная тишина. И ее можно поймать только в это время. Не спят лишь несколько человек из сотни. Можно спокойно позавтракать и никто этому не помешает. Я уходил на работу в 6.30 и для меня подъем в пять был самым полезным делом, с точки зрения расширения своего пространства. Целый час одиночества.
А в период коротания времени в СИЗО (он растянулся на два года) я, пользуясь, лояльным отношением со стороны сотрудников изолятора, наладил собственный режим дня. Так получилось, что со мной в камере оказались возрастные арестанты. Они просыпались в шесть на утреннюю кашку, весь день беседовали и смотрели телевизор, а в 22.00, игнорируя «дороги» и прочую ночную арестантскую деятельность, ложились спать. На камеру опускалась гробовая тишина, длившаяся целых космических восемь часов. Как раз в это время я просыпался и принимался в ситуации полного покоя читать, писать и практиковаться в интеллектуальных занятиях. «Продольные» смотрели на такое нарушение режима сквозь пальцы и не настаивали на том, чтобы я занял свое спальное место. Считаю, это ещё одним способом нахождения источников к увеличению своего пространства.
Что в итоге? Могу сказать следующее: многие проводят в местах лишения свободы длительные сроки. Особенно тяжело тем, кто проводит по несколько лет в СИЗО, там уединиться возможно, разве что в туалете. И то, если камера большая, а «дальняк» один, надолго там не задержишься. Но и в этих условиях есть возможность расширения личного пространства. Читайте, рисуйте, занимайтесь любыми видами творчества, ведите переписку, если возможно, подстраивает под себя режим дня. В колонии – устраивайтесь на работу и заботьтесь о спокойном сне. Всё это реально и позволит хоть как-то, но разрешить эту проблему.
Эльдар Фанзисов
Поделиться ссылкой:
Правила пользования туалетом в камере, или Как правильно покакать.
…есть бытовой вопрос по жизни в камере.
Там на самом деле нужду справляют на виду у всех?
Это же издевательство…
С уважением, Ш.А.В.
(из вопросов на форуме)
Да, все именно так – отдельных туалетов нет. Как сказал один американец по имени Сэм, который почти полтора года отсидел в одном из украинских СИЗО (я его встретил уже за пару дней до его выхода): «Я полтора года просидел в туалете».
Ритуал посещения этого места – один из важнейших в правилах тюремного общежития. И, поверьте, очень серьезный – за нарушение его можно не только потерять уважение, нажить врагов, но и здоровья лишиться.
Иногда этот самый дальняк, он же толчок, он же параша, символически отделяют от остального пространства занавесочками, но запахам и звукам это, конечно, не помеха. Когда хата большая, это еще более-менее терпимо, когда же маленькая – размером с ванную комнату площадью всего 7-8 квадратных метров – то это уже пикантнее…
Да и отделять это место, куда не зарастает народная тропа, не всегда дают и обычно при больших шмонах все шторки срывают. Трудно понять почему – то ли, чтобы втихаря за занавесочкой кто-нибудь не вскрыл себе вены. То ли потому, что просто нельзя никаких шнурочков вообще. А может и просто низзя – чтобы даже во время такого интимного занятия, можно сказать священнодейства, человек не оставался сам на сам с собой и ему не лезли в голову глупые мысли.
Обычным делом бывало, что взрослые мужики не могли справлять нужду в первое время в камере. Пришел, достал свой прибор, подержал… спрятал, и пошел обратно. Просто физически не получается делать это на глазах у всех. Блок. Можно дождаться темноты – скажет непосвященный читатель. Нельзя. Темнота в камере не наступает никогда – свет там горит всегда, круглый сутки. Такой вот полярный день длиною в пару лет. Помните? «Таганка, все ночи полные огня…». Только там понял смысл этих слов.
Когда запах распространяется по камере, арестанты обычно начинают отпускать по этому поводу самые разнообразные шутки: «Ты что такое жрал?», «Гниешь, братан…», «Вату жги, глаза режет!». Последнее, кстати, ответ на вопрос о тощих арестантских матрасах, если таковые вообще есть – куда девается из них вата и почему же они такие тощие. Вот сюда и уходит – когда идут по большому, то жгут бумагу или вату, чтобы перебить запах. Так как бумага есть далеко не всегда, то маленький клочок ваты из матраса вполне сослужит роль освежителя воздуха. Торговая марка «Освежитель воздуха «Пожар на армейском складе». All rights reserved.
Если находящийся на толчке с особым энтузиазмом дует в свою дудку и издает громкие звуки, ему обычно кричат что-то вроде «Жопа простудилась!», «Не рви, дай примерить!»
Один боксер-тяжеловес, только заехавший в нашу хату, впервые пошел на дальняк подавить пасту. Звуки его пердуна были настолько колоритны, что вся хата валилась со смеху. Кто-то произнес штатную и чуть не ставшую для него роковой шутку: «Не рви – дай примерить». Боксер молча закончил свое дело, подошел к шутнику и легким хуком справа отправил его в нокаут. Наслушавшись рассказов о том, что голодные зеки только о том и думают, как бы примерить чью-то задницу, он воспринял это как покушение на свою честь и невинность. Как новичка-пряника, его простили за применение рукоприкладства, но шутить так больше долго никто не рисковал.
Этимологическое отступление: упомянутое выше слово параша исторически относится к емкости, куда сливают помои и ссут в камерах, где нет канализации. Обычно это бочка. В наше время это уже редкость, но, тем не менее, еще есть. Как, например, в одном из корпусов в Воронеже. В таких случаях хату два раза в сутки выводят на дальняк – в туалет где-то в конце коридора, где можно оправиться по большому. Отсюда и его название. Парашу выносят при этом и сливают там же. Но сейчас оба эти слова – и дальняк, и параша, обозначают обычно просто отхожее место в камере.
Вернемся к повествованию. После посещения дальняка – не важно, по какой причине – надо обязательно мыть руки. И дело даже не в гигиене – без такого ритуального омовения руки, бравшиеся за срамной конец, считаются «грязными» – то есть всё, к чему бы они ни прикоснулись, становится зафоршмаченым (законтаченым, запомоеным). Формально, пожавший такую руку, считается обиженным – т.е. переходит в касту петухов. У более строгих режимов такую законтачку еще можно иногда смыть – так же ритуально. Постоянные сидельцы более философски относятся к таким вещам. А вот у малолеток – это всё. Кранты. Судьбоносная ошибка.
В тюрьмах, кстати, руку при приветствии не подают и протянутую не жмут. Кто его знает, что ты ею только что делал.
Забыв помыть руки, можно легко получить чифирбаком по голове. А чифирбак представляет собой металлическую литровую кружку, в которую при применении в качестве ударного инструмента кладут упаковку сахара или соли. Серьезная вещь. Первые разы просто напомнят, а если с памятью туго – подлечат таким незамысловатым способом.
Следующий пункт. Во время того, как кто-то откладывает на дальняке личинку, пищу принимать нельзя. Как и наоборот – если кто-то ест, идти сбрасывать глину нельзя. В маленьких хатах это относится и к посрать, и к поссать – параша, как правило, рядом со столом. В больших обычно только к посрать. Когда людей очень много, то не дождешься, пока все поедят – пузырь лопнет.
Те или иные нюансы этого ритуала уходят в далекое прошлое истории каждой отдельной тюрьмы или даже камеры и передаются из поколения в поколение сидельцев. Но канва везде одинакова.
Photo-1R На малолетках, когда кто-то на дальняке, нельзя ни курить, ни даже держать что-либо – конфету, например, – во рту, так как в этот момент все превращается в форшмак. Даже неприкрытые газеткой или неупакованные продукты становятся законтаченными и их просто выбрасывают. На взросляке с этим полегче. Поэтому, когда человек заходит в хату, он обычно первым делом интересуется, как осуществляется процедура сброса шлаков – что считается приемлемым, а что нет.
Тот же боксер, о котором я только что вспоминал, пока кто-то откидывал шлак, даже Библию закрывал и другим советовал, дабы не осквернить священные буквы. Боксер, что поделаешь…
Просто перднуть в хате тоже нельзя – надо идти на толчок. Дрочить, кстати, тоже ходят туда же – в постели нельзя. Все будет законтачено, т.е. жутчайше и бесповоротно осквернено. Уличенный в таком святотатстве теряет весь авторитет, если он у него был, и отправляется жить в угол возле туалета. Ни один уважающий себя арестант не сядет с ним рядом за стол, не ляжет на соседнюю с ним шконку, или даже на верхнюю над ним. И уж ни в кое случае на нижнюю. Жидкости ведь имеют свойство стекать вниз. И горе тому, кто рискнет не согласиться с этим – скорее всего он получит заточку в живот.
Вот такие у нас порядки. Кстати, вы обратили внимание, сколько синонимов к обычному слову «покакать» придумал наш народ. И это еще далеко не все. Вековая мудрость…
Да, такой маленький вопрос, а как я увлекся ответом…
Реально жизненно важный вопрос. Не стоит смеяться. Хотя, я думаю, вам не смешно.
