За что и почему сидят женщины
Криминальное поведение — это социальный конструкт, который складывается в определенной историко-культурной среде. Общество в большей степени нормализует мужскую преступность, чем женскую. Женщин-заключенных примерно раз в пять меньше, чем мужчин. Конечно, и то, и другое выглядит как нечто нарушающее социальный порядок. Я делаю руками кавычки, потому что для мужчины это все равно выглядит как продолжение маскулинного, отчасти жестокого и агрессивного начала. А женщине в патриархатных режимах приписываются слабость, мягкость, податливость. Понятно, что это все стереотипы, но они реально влияют на общество.
У женщин-заключенных не обязательно неблагополучные родители, но могут быть особые ситуации, связанные с алкоголем, наркотиками, разводом, новым сожительством матери или отца. Так или иначе прослеживается акцент на отношения с матерью — они могут быть очень сложными.
Cейчас в основном женщины сидят за наркотики. Нам рассказывали истории про так называемые контрольные закупки. Это распространенный способ выйти из сложной ситуации, используя силовые органы. Много преступлений связаны с домашним насилием. Очень часто это ответ на насилие со стороны мужчины: отца, отчима, сожителя, партнера, мужа. Нам часто рассказывали о событиях в школе, которые становились резким поворотом в жизни женщин. Как правило, это связано с насилием, иногда изнасилованием, какой-то несправедливостью. В итоге обстоятельства складывались таким образом, что человек не мог им противостоять и совершал преступление. Ситуаций с намеренной агрессией, желанием навести кому-нибудь увечья мы не встречали.
В последнее время участились случаи экономических преступлений. После протестных событий — выступлений, митингов, задержаний — палитра преступлений и наказаний расширилась, мы знаем о случаях задержания и сроках за участие в протестных акциях. Я ни в коем случае не берусь судить или интерпретировать вопросы, связанные с законностью или незаконностью подобных задержаний и сроков. Просто отмечаю, что это новый феномен для России. История с Pussy Riot дала толчок к особому вниманию к случаям протестного активизма, особенно — женского. Ну и конечно — к условиям содержания женщин в колониях и особым режимам и повседневной жизни женщины на грани физического выживания и психологического прессинга. Правда, на мой взгляд, кардинальных изменений в колониях после этого не произошло. Разве что год-полтора назад было масштабное судебное разбирательство с верхушкой ФСИН по поводу коррупции и злоупотреблений. Если в системе и происходят какие-то изменения, то они носят политический характер.
Фото: Илья Питалев / РИА «Новости»
«С тобой общаются до тех пор, пока тебе есть, чем делиться»
Ольгу этапировали в исправительную колонию № 6, которая находится в Орловской области. «В то время наша колония была образцово-показательной, туда периодически приезжали телевизионщики, поэтому в плане бытовых условий жилось сносно. Но только если нет серьезных проблем со здоровьем — с медицинской помощью на зоне плохо», — вспоминает она.
Ольга сразу же поставила себе цель выйти по УДО. Поначалу ей было очень сложно жить по режиму. Подъем в шесть утра, «если дежурная зайдет, а ты еще лежишь, на тебя напишут рапорт — и прощай УДО», в 6:15 зарядка, потом — завтрак, в 7:30 — построение и развод на работу — швейное производство.
Смена длилась восемь часов, но Ольга старалась и могла работать сутки. Зарабатывала, по ее словам, около 20 тысяч на руки — тратила в основном на сигареты и роллтон. Были среди заключенных и те, кто получал буквально 10 рублей в месяц: они приходили на швейку — не прийти нельзя, — но не работали. «Администрации важно, чтобы заключенные выполняли и перевыполняли план, — объясняет она. — Раньше мы отшивали по 6000 комплектов одежды в месяц (сейчас, насколько я знаю, и 1000 отшить не могут). Если бригада видит, что ты работаешь, стараешься, тебя будут поддерживать, а если посылаешь всех и не хочешь работать, будут гнобить. Никому не нужны проблемы, каждая хочет выйти по УДО».
В 2013 году участница Pussy Riot Надежда Толоконникова, отбывающая наказание в ИК-14 в Мордовии, написалаоткрытое письмо, в котором рассказала об издевательствах и рабском труде женщин в колонии. Однако уголовное дело о злоупотреблениях в мордовской колониивозбудилитолько через пять лет — в 2018 году. В июле 2021 года судприговорилбывшего и.о. начальника колонии Юрия Куприянова к двум годам условно за превышение должностных полномочий.
Ольга вспоминает, что в колонии женщины всегда старались следить за собой: «Иной раз просто назло дежурным красишься, которые на тебя свысока смотрят. Всем заключенным выдают безразмерное шмотье. Мы старались подогнать его по фигуре». Это нарушение и попадает под рапорт, но администрация наказывала только за чрезмерно укороченную юбку.
«Женская колония по сути — большой курятник. Я так и не смогла найти там настоящих подруг. Женщины там «семейничают», то есть делятся едой, сигаретами, которые получают с воли в передачках. Но мне эта баульная система не нравится, потому что с тобой общаются до тех пор, пока тебе есть, чем делиться. Например, мать постоянно возила одной девочке передачки. С ней дружили. Когда мама умерла, все “подруги” отвернулись, потому что поняли, что взять с нее больше нечего».
Случались в колонии и романы между женщинами, но крепких пар было мало. «Я первые два года насмотрелась: сегодня — с одной, завтра — с другой, то сходятся, то расходятся, а как на волю выйдут, забывают все свои клятвы, находят мужиков и от них рожают», — говорит Ольга. Бывали и драки из ревности, но редко. Осужденных быстро разнимали — иначе рапорт, не выйдешь раньше срока.
В 2014 году в колонию заехала Наталья. Они были в разных отрядах, но сидели друг напротив друга во время работы. Полгода просто общались, «а потом закрутилось». Сейчас они вместе уже шесть лет. Наталья вышла по УДО на неделю раньше Ольги.
Однополый секс на зоне запрещен (Согласно
статье 116 УИК РФ, «лесбиянство» является злостным нарушением — «Утопия».
). Если поймают, могут и в ШИЗО посадить, и рапорт написать — тогда точно не выйти по УДО. Но, по словам Ольги, когда администрация видит, что пара не скандалит, не выясняет отношения и, самое важное, хорошо работает — на это закрывают глаза. «Мы с Наташей были в разных отрядах и иногда днем приходили к друг другу, занавешивали двухъярусный шконарь со всех сторон простынями, ну и… Старались все делать тихо и быстро, чтобы не попасться на глаза дежурному и начальнику отряда». Такая открытость Ольгу не смущала: первые пару лет она спала на втором ярусе, над семейной парой.
«В колонии ты постоянно на виду. Очень не хватает личного пространства. Единственное, о чем мечтаешь — побыть одной. Года три ты еще как-то держишься. Потом устаешь, становишься агрессивной, срываешься, просишь не подходить к тебе лишний раз, — вспоминает она. — Поскольку физической возможности побыть одной не было, я просто уходила в себя». Отдушиной для женщины стал клуб при колонии, куда она ходила петь: «Без музыки я бы не выжила». Ольга даже попала в новостной сюжет местного телеканала. Через несколько лет ее назначили заведующей клубом и перевели в облегченный отряд. Там вместо двухъярусных шконок одноярусные, комната отдыха побольше, есть просторная кухня с микроволновкой, стиральная машина и душ на отряд (вместо общей бани) — то есть условия намного комфортнее.
Иллюстрации: Настя Кшиштоф/«Утопия»
Впервые на УДО Ольга подала через пять с половиной лет заключения. Говорит, что очень старалась, у нее не было нарушений, только одно единственное замечание за невыполнение нормы выработки — и то не по ее вине. Но в УДО девушке отказали, и для нее это было сильным ударом. Поняла, что если очень хорошо шьешь, условно-досрочное не светит: администрации невыгодно раньше срока отпускать хороших швей. После этого Ольга «перестала стараться и жила, как хотела, до конца срока».
Тело осужденной. Медицина, акушерство, гигиена
В кодексах и в практике, регулирующих содержание в СИЗО и колониях, отсутствует понимание различий женского и мужского. С одной стороны, женщина, попавшая в заключение, в общественном мнении подвергается большей стигматизации — как преступившая не только закон, но нарушившая «естественный» порядок женского предназначения. С другой стороны, в рамках системы наказания ей отказано в реализации ее «женскости», когда ее тело, физиология, особые практики оказываются совершенно незначимыми, скорее наоборот, служат своего рода дополнительным механизмом унижения и наказания за «двойное» преступление. Содержание женщины ничем не отличается от содержания мужчины. По крайней мере нигде не прописаны правила, учитывающие особенности женской физиологии. Пол преступника не важен.
Медицина в колониях крайне низкого уровня. Самая большая проблема — это зубы. Нам женщины рассказывали, что они узнавали друг друга на улице, не имея совместного тюремного опыта, потому что таких плохих зубов у обычных людей просто не бывает. Если зубы болят, их очень редко начинают лечить. Обычно их рвут.
Гинекология воспринимается как дополнительное наказание женщин, как напоминание о том, насколько она недостойная женщина. Помощь очень плохая. Женщин доводят до крайнего состояния, когда уже нужна госпитализация. Врачи работают в лучших традициях советской гинекологии, когда определенные манипуляции с женским телом могут использоваться и восприниматься как особое наказание за «удовольствие». Это репрессивная медицина.
Наркозависимость лечат просто отказом. Для человека, который хочет от нее избавиться, там подходящие условия — полная изоляция. Это, конечно, жуткие ломки, но нам женщины говорили, что в избавлении от зависимости заключается единственный плюс заключения, как бы странно это ни звучало. Конечно, наркотики в колониях можно купить, но они доступны не для всех. Это вопрос денег, связей, отношений с администрацией и места в иерархии.
Никакой медицинской тайны там не соблюдается. Если у заключенной ВИЧ или туберкулез, об этом наверняка все знают. Например, ВИЧ-положительных должны перевозить отдельно. Небольшая ВИЧ-фобия там есть, потому что люди оторваны от актуальной медицинской информации. Определенные страхи существуют.
Нам рассказывали истории, когда женщины рожали в колонии. Для беременных предусмотрены специальные отсеки или бараки. После родов они недолго проводят время с детьми, а потом младенцы находятся отдельно. Я знаю, что это очень тяжелая и травматичная ситуация для женщин, потому что времени на то, чтобы побыть с ребенком выделяется не очень много. Дети могут быть желаемыми, но иногда наоборот — некоторые беременеют специально, чтобы получить послабления режима.
В магазине колонии продаются прокладки, и женщина сама должна их покупать. Это тоже ценный ресурс. Их меняют на что-то, иногда используют вместо них подручные средства. Самое сильное издевательство — когда из-за менструации пачкается постельное белье, а женщины обязаны его стирать сами. Часто это невыносимо сложно. Интересно, что в тюрьмах постельное белье обязательно должно быть белое, поэтому пятна сразу бросаются в глаза.
Помыться в колонии невероятно сложно. Есть душ, в который пускают раз в неделю. Есть еще помывочные, в которых можно заодно и постирать. Для этого установлены определенные графики. Самыми ущемленными оказываются «грибы», то есть бедные, у кого нет родственников, денег, и которые вынуждены помогать другим, более статусным женщинам — стирать, убирать, помогать им готовить. Конечно, «грибам» остается меньше всего времени на личную гигиену. Это оказывается фактически невозможным. Как правило, право на эксклюзивное пользование той же помывочной имеют бригадиры.
Фото: Евгений Епанчинцев / РИА «Новости»
Условия проживания
В камерах содержат от 10 до 40 женщин. Норма площади на одну заключённую – 4 квадратных метра. На каждую зека есть спальное место. В камере есть туалет, умывальник и обеденный стол.
Однако, в России до сих пор есть немало переполненных тюрем, в которых нормы содержания не соответствуют заявленным.
Два раза в сутки сами заключённые должны заниматься уборкой. По негласному правилу, сидящие больше года этого не делают. То есть вся работа кладётся на плечи новичков.
Конечно, в условиях такого коллективного содержания, надзиратели насилуют женщин не в общих камерах, а в карцерах и иных изолированных помещениях. Проблема сексуального насилия в тюрьмах остаётся острой и, в то же время, скрытой, что мешает её решению.
«Грибы», «шерсть», «горохи». Иерархия женской зоны
«Грибы» — это самая низшая ступень в иерархии. Это, как правило, те, кто давно сидят, не греются, бомжевали в прошлом, много пили — или сельские женщины с низким уровнем образования.
В женских колониях есть «блатные», которыми могут быть дневальные и бригадиры. Это люди, которые каким-то образом связаны с начальством или имеют в его глазах определенный вес. Поэтому у них есть привилегии.
Весь ужас даже не в том, что ты попадаешь в ситуацию полной изоляции, потому что женщин практически никто не навещает. Главное, что ты никогда не можешь побыть в одиночестве, тишине, сама с собой. У тебя нет ни времени, ни возможности. Ни внутреннего, ни внешнего пространства. Например, спальное место. От места в иерархии зависит, где человек спит. Женщины умудрялись делать что-то вроде комнаток — ставили четыре двухэтажных кровати и занавешивали их простынями, изолируя их от других. Хотя нельзя занавешивать кровати простынями, они это делают на какое-то время. Самые престижные места — у стенки и в углу. Хотя бы с одной стороны ты оказываешься изолирована от кого-то другого и можешь просто отвернуться к стенке и никого не видеть.
«Шерсть» — это те, кто «греются». Те, кому делают передачки богатые родственники или какие-то друзья, подруги, «спонсоры». Часто бывает, что богатые родственники покупают оборудование для колонии. У «шерсти» есть ресурс.
«Активисты» — это те, кто зарабатывают на УДО. К ним может быть двоякое отношение. Если мужские колонии делятся на красные (где руководит администрация) и черные (где власть принадлежит блатным авторитетам), то в женских колониях такого мы не встретили, как и ярко выраженной системы понятий. В мужской черной колонии активистов очень не любят, потому что идти на УДО — не по «понятиям». Нельзя выполнять общественную работу и вообще работать. Это унизительно для них. Настоящий вор этого делать не может. У женщин все-таки более нейтральная позиция по отношению к этому.
«Горохи» — это самые младшие, молодняк.
«Грибов» и «горохов» используют по мере возможности. В разных ситуациях по-разному. Они занимаются какой-то вспомогательной работой, обслуживают, например, убирают, моют, чистят туалеты и так далее. За это они получают защиту, вещи вроде сигарет, кофе и чая, а еще их могут просто не бить.
Очень сильно осуждается убийство ребенка. Среди наших информанток встретилась одна такая история. Эта женщина была крайне замкнута. Она просто выбрала для себя такую позицию: ни с кем не общалась, не вступала в коалиции, вела себя максимально отчужденно. Там была ситуация достаточно сложная. Мы никогда не вставали в позицию оправдания или осуждения, не выясняли, насколько приговор справедливый. Тем не менее с этой женщиной создавалось ощущение, что она выгородила своего сожителя. Это было непреднамеренное убийство.
Фото: Виталий Аньков / РИА «Новости»
Досмотр
Обязательная процедура периодической проверки вещей заключённых с целью поиска запрещённых предметов в женских тюрьмах также может быть связана с практикой сексуальных унижений. В частности, заключённую могут раздеть догола и проверять её рот и заставлять приседать. Это так называемый глубокий досмотр (есть ещё лёгкий, когда проверяют только карманы одежды).
Плановый досмотр проводят пару раз в месяц, но могут быть и дополнительные внеплановые. Обязательно проведут досмотр личных вещей перед встречей с адвокатом или следователем.
Любовь и секс в тюрьме
В женских колониях гомосексуальность в целом в меньшей степени стигматизирована, чем в мужской. В мужской к такому относятся как к серьезному преступлению, поскольку это нарушение главного принципа патриархата. Женщинам общественное мнение всегда позволяло гомосексуальность. Это стереотипно рассматривалось как что-то несерьезное и временное. Это представление нашло отражение в тюремной жизни. В мужской колонии гомосексуальность — это самая тяжелая стигма. Заключенные, вступающие в интимную связь, это люди даже не второго, а пятого сорта. Их игнорируют, с ними нельзя есть, пить, делить что-то. В женской колонии такого нет.
Еще одна отличительная черта женской колонии — это очень интенсивное общение, невероятное просто. Это почти единственная практика, доступная им, они больше ничего не делают. Мужчины еще не все работают, а женщины работают и разговаривают. К тому же все на виду. По формальным законам это запрещено, но о любовных историях знают практически все, включая администрацию. Часто сотрудники манипулируют этим.
Гомосексуальность бывает ситуативной, а может быть более серьезной, когда женщина еще до колонии идентицифирует себя как лесбиянка. Ситуативная появляется в силу одиночества и изолированности. Девочки, которые выглядят как мальчики, очень ценятся в колонии. Чтобы завоевать статус, избежать издевательств или иметь возможность греться, некоторые из них начинают вести себя нарочито маскулинно. Нам рассказывали о разбирательстве, когда такую женщину выводили на чистую воду, устанавливая ее биографию. С одной стороны, это немного смешно, но с другой — это значимый момент идентичности. Искренность — одно из самых ценных качеств там. Если человек врет о прошлом, ему и в мужском, и в женском пространстве будет тяжко.
Часто женщины создают псевдосемейные пары, в основном, по двое. При этом они необязательно будут состоять в романтических отношениях. Тут вопрос не в этом. Это ситуация вынужденного сожительства людей с разными характерами и биографиями. В любом случае, даже если нет секса и романтических чувств, людям нужна эмоциональная связь, иначе пары не получится. Колония — это очень агрессивная среда, поэтому иметь какую-то поддержку просто необходимо. Кроме того, «семейницы» делятся друг с другом передачами. Если одна из них раньше освободится, она будет делать передачки для подруги. Это форма защиты и устройства быта, ну и, может быть, определенная склонность женщины к совместному проживанию. Человеку нужно с кем-то поспорить, на кого-то поворчать, рассказать кому-то, как дела на работе, попросить оставить сигарету, выпить вместе кофе. Это внесение смысла в существование: когда ты живешь не только для себя, но и кому-то помогаешь.
Иногда женщины используют сексуальное насилие для демонстрации власти и унижения, но это не так распространено, как в мужской колонии. Чаще, для того, чтобы поставить человека на место, практикуется не сексуальное насилие, а физическое. Там тоже очень много разборок, драк, даже внутри семей и пар.
Романы заключенных с сотрудниками колонии воспринимаются как геройство, но здесь нужно понимать, что мы находимся в пространстве их нарративов и понимания того, что с ними произошло. Например, истории с мужчинами, работающими в колонии, могут оцениваться по-разному.
Отношение к такому роману как к геройству, даже если женщина испытывала унижение, может быть желанием нормализовать свою историю. Такая близость не может считаться полностью добровольной, потому что сотрудник колонии очевидно обладает большей властью, чем женщина-заключенная. Но истории с женщинами-охранницами — это больше про победу, восстановление справедливости. Особенно когда охранница начинает о заключенной заботиться, либо помогать. Но и тут есть свои нюансы, потому что это может быть история о предательстве и эксплуатации. Близость — это ресурс, увы.
В тюрьме, колонии, в несвободе все существующие в свободном обществе системы отношений и механизмы власти доводятся как бы до крайности, выглядят ярче и выпуклее. Наши повседневные желания понимания, разделенности, смысла, близости, справедливости работают и в рамках закрытого института. И там, и там мы можем наблюдать искренность, меркантильность, борьбу за власть и ресурсы и так далее.
Фото: Евгений Епанчинцев / РИА «Новости»
Существует ли проблема?
К несчастью, сексуальное насилие в женских тюрьмах распространено очень широко. Речь идёт не только о принуждении к однополым сексуальным связям со стороны «авторитетных» заключённых, но и насилие сотрудников администрации колонии. Есть факты избиения заключённых, а также сексуального насилия, в том числе в извращённой форме.
Причины и цели таких действий различны:
- Удовлетворение садистских наклонностей.
- Унижение и подчинение человека.
- Вымогательство денег.
В последнем случае процесс изнасилования снимают на видео и высылают родственникам жертвы, с требованием прислать деньги, если они не хотят повторения произошедшего.
«40 лет, замужней жизни нет»
Челябинке Марине 40. С мужем в разводе, сыну 18. В число ждуль, как называют женщин, дожидающихся из мест лишения свободы любимых, она попала случайно: познакомились на сайте знакомств.
Статья по теме Екатеринбургский централ. Как живут за колючей проволокой СИЗО
«Я завела анкету на сайте по совету подружки, — рассказывает женщина. — Выставила фотки, правда, пятилетней давности. Там я еще не такая толстая и без морщин. Начали писать мужчины с предложениями секса. Противно так, читать невозможно было, извращенцы какие-то. И тут он, Сергей, — буквально подарок судьбы. Называет любимой и единственной, пишет стихи, не напрашивается в гости. Я думаю, ну всё, вот он, мой счастливый билет. А что, замужней жизни нет, сын со дня на день уйдет от меня жить со своей подружкой из колледжа, и я вообще одна-одинёшенька останусь. Сергей высылал, правда, не много фото, одна — будто с паспорта, другие размытые и в скромных интерьерах. Я думаю, ну что, мужчина скромный, небогатый, ничего страшного.
Спустя неделю Сергей завел странный разговор: «Помнишь декабристок, какие были верные женщины, за мужьями в огонь и в воду, бросили всё, умчались в неведомые дали». Я ему отвечаю, да, помню, и что? Про себя радуюсь: ах, про верность говорит. Наверное, с серьезными отношениями. Сергей говорит: «Я знаю одного мужика, он 32 года по тюрьмам мотался, и жена его ждала всю жизнь, и слова дурного не сказала, и детей тянула, и ему помогала». Я ему отвечаю: «Всякие бабы бывают, эта конкретно ничего в жизни другого не видела и не знает, что можно по-другому жить». Такая я была глупая, так и не догадалась, что он мне с зоны пишет, пока сам не признался! Я никогда не связывалась с зеками, в семье никто не судим, это же совсем другой мир! Но я «подсела» на его рассуждения, длинные философские фразы, стихи, правда, не знаю чьи. Говорит, его».
Марина не догадалась, что Сергей отбывает наказание, пока он не написал об этом. Фото: АиФ/ Виталий Колбасин
Марина признается: о том, что у нее роман с заключенным, она рассказала только самым близким. Сыну намекнула, он не оценил: «Лучше, маменька, худей, да ищи себе мужчину за окном, а не за забором». Марина получала в общении с незнакомцем романтику — то, чего так не хватает ей в повседневной жизни. Хотя, признается, не раз слышала, что некоторые женщины так всю жизнь и ждут своих возлюбленных, от отсидки к отсидке. Даже пословица есть такая: «Первый раз — ошибка, второй — выбор».
«Зарплата у меня небольшая, позволить себе ходить по ресторанам да всяким крутым тренингам я не могу, — рассказывает санитарка. — Можно подумать, очередь из мужчин в таком возрасте стоит у дверей! А тут вот он, точно никуда не денется, пока сидит, да и жениться предлагает, хоть вот прям сейчас».
Регистрация в колонии проходит зачастую без привычных белых платьев. Фото: ГУФСИН РФ по РО/ Борис Марухян
Марина уже бросилась было собирать документы и платить госпошлину за регистрацию брака. Но тут подруга Катя пригласила ее в гости на день рождения. У Кати был такой же возлюбленный по переписке, они зарегистрировались, когда тот еще отбывал срок, а накануне муж как раз освободился из заключения.
Добровольно-принудительное стукачество
Оперативникам СИЗО всегда требуются “свои” люди, которые будут приносить нужные им сведения. Как правило, на роль доносчика выбирается негласный лидер, способный влиять на мнение большинства. Такому человеку не составляет труда войти в доверие к сокамернице и выведать информацию, нужную оперативнику. Уточнять не нужно, что подобный контингент в заключении не жалуют.
Особое отношение получают те, кто на сотрудничество не идет. За отказ закономерно следует наказание. Например, используется зачастую такой метод. Узнав, что несговорчивая заключённая получила долгожданную посылку, оперативник может решить, что женщину надо срочно перевести в камеру в противоположном конце этажа, не важно по какой причине.
Силовое воздействие
Бить заключенных нельзя, но в отдельных случаях закон разрешает применять физическую силу и приемы самообороны. «Например, загиб руки за спину, расслабляющие удары, удар в голень. Если арестант буянит, ему заламывают руки, надеваются наручники — все это регламентировано законом. Физическая сила с применением спецсредств: палка резиновая ПР-73М, наручники, баллончик», — объясняет бывший сотрудник ФСИН. За время службы лично ему приходилось применять жесткие меры.
«Случай был — один арестант порезал себя, причем больной СПИДом. Пришлось бить по ногам и скручивать. Некоторые не хотят добровольно идти в карцер — применяешь физическую силу. Но нужно быть аккуратным, потому что за неправомерные действия сотрудник отвечает перед прокурором», — рассказывает тюремщик.
Территория СИЗО «Матросская тишина»
Фото: Дмитрий Коротаев / «Коммерсантъ»
История
Вопреки распространенному мнению, тюрьма Матросская тишина называется так вовсе не потому, что предназначалась исключительно для матросов. На самом деле еще при Петре Первом в этом районе расположилась слободка для пожилых моряков, ушедших на покой. Впоследствии, в 1771 году, там же была основана и богадельня. Специальный указ запрещал проезд по данной улице всем видам транспорта. Благодаря преобладающему контингенту и царящей там тишине она и получила такое название.
Первое заведение тюремного типа возникло на улице Матросская Тишина в 1775 году при Екатерине II. Согласно указу императрицы, туда помещали самых дерзких и отъявленных преступников. Позднее, в 1850 году, при тюрьме была основана церковь иконы «Всех скорбящих радость».
В 1870 году острог стал носить название Московской исправительной тюрьмы. Здание рассчитано было на содержание 150 женщин и 300 мужчин. Постепенно территория разрасталась, количество сидельцев также росло, и появилась необходимость в новом строении, которое и было возведено в 1912 году по проекту архитектора Б.А. Альберти.
В революционные годы тюрьма поначалу пришла в запустение, но уже в 1918 году его решили реорганизовать. На базе уже существующего заведения было основано исправительное учреждение, где «преступные элементы» (в основном молодые, в возрасте от 17 до 21 года) перековывались и перевоспитывались, учились честно трудиться на благо советской родины. Но, не прожив и года, так называемый «Реформаторий» ушел в небытие. На его основе была создана Кожевническая детская исправительная колония.
Матросская тишина при СССР
В 1945 году исправительное учреждение для детей стало вполне себе «взрослым». В 1947-м достроены были новые корпуса, и Матросская Тишина могла вместить уже более 2000 заключенных. Тогда же на территории возведены были бараки для самих сотрудников тюрьмы, котельная, административный корпус.
В 1949 году появился еще один корпус – специально для содержания нацистских преступников, а также и научных деятелей, пострадавших от второго витка сталинских репрессий. Ученые трудились здесь в так называемых «шарашках». Впоследствии (в 1953 году) третий корпус переоборудован был под содержание малолетних преступников – здесь они занимались общественно полезными работами (изготавливали елочные игрушки, конверты и др.). За работу им выдавались денежные средства, на которые можно было приобретать товары в тюремной лавочке. Детская тюрьма закрылась только в 1997-м. С 1999 года третий корпус стал использоваться как отделение внутритюремной больницы.
В 1985 году тюрьма была переоборудована в следственный изолятор.
Посылки с перевесом
Бюро передач, по словам бывшего надзирателя, постоянно сталкивается с попытками близких арестованного доставить в изолятор запрещенку. «Самое распространенное — когда пытаются передать наркотики. Растворяют в меде метадон, накачивают всякие наркотические вещества в печенье, хлебобулочные изделия, в апельсины заливают водку, пропитывают резинку от трусов в растворе героина. Все это тщательно проверяется. Практически все посылки просматриваются через рентгеновский аппарат. Часто поступает сигнал по оперативной информации, что кто-то попытается передать какую-то запрещенную вещь», — говорит отставной офицер.
«Был случай, когда мать передавала спортивный костюм сыну, который был пропитан героином, а это уже статья 228 — хранение и распространение наркотиков. Еще один способ — переброс через забор теннисного мячика, туда закладываются телефон, наркотики, все что угодно», — рассказывает он.
Контрабанду перебрасывают на режимную территорию, а затем кто-то из заключенных, имеющих право передвигаться по территории, подбирает груз. Все это продумано и организовано. «Бывает, обманывают конвой отвлекающим маневром, закидывают с одной стороны шарики, а посылка летит с другой стороны. Тот, кто сидит годами, знает все эти тонкости», — говорит собеседник.
Подследственный в СИЗО «Матросская тишина»
Фото: Андрей Стенин / РИА Новости